Навеки Ваша, Е.П.Б. Этими словами заканчивала
свои письма ко мне мой любимый учитель и друг. И сейчас. Когда все мы выражаем
на бумаге наши чувства к Е.П.Б., я все еще нахожусь под влиянием ее магической
силы. Которой невозможно было противиться, как нельзя противостоять мощному
потоку реки. Все, кто полностью доверял ей, так же сильно ощущали это влияние.
Впервые я встретил Е.П. Б. в 1975 году, и, определенно благодаря счастливой
карме, все эти годы, я был верен другу, скрывающемуся под бренной оболочкой под
именем Е.П Блаватская. В свою очередь, она – учитель и советчик – всегда была
верна мне и неизменно доброжелательна.
Наша первая в этой жизни
встреча с Е.П. Б. произошла в 1975 году в Нью-Йорке. Полковник Г.С. Олкотт
позвонил мне по ее просьбе из квартиры на улице Ирвинт Плейс, в которой в то
время и до конца ее бурной жизни, она была окружена экзальтированной публикой,
интеллектуалами, богемой, богатыми и бедными. Меня поразили ее глаза, глаза
человека, которого я знал в давно прожитых жизнях. Во время первой встречи она
взглянула на меня, как бы узнавая, и с тех пор этот взгляд никогда не менялся.
Она увидела во мне не
праздного философствующего субъекта, пробирающегося на ощупь в поисках крупицы
истины и не способного отбросить суеверия и предрассудки. Для нее я был тот, кто
долго бродил по лабиринту жизни в поисках единомышленников, способных указать
верный Путь. И, отвечая на призыв, она открыла мне свои замыслы, не вдаваясь в
детали, просто рассказала о них, и вернулась к тому, чем была занята. Это было
так, как будто накануне вечером мы разошлись по домам, отложив на завтра
задачи, требующие обоюдного участия. Мы были учителем и учеником, старшим и
младшим братьями, стремящимися к одной цели. Но она обладала силой льва и
знаниями мудреца.
Мы стали друзьями. И с
первого мгновения я почувствовал удивительное умиротворение. Многие относились
к ней с недоверием, не в силах понять ее, непостижимый для них, феномен.
Сказать по правде, доказательств, способных убедить богов и мудрецов, было
более чем достаточно, но духовная слепота многих не позволяла им увидеть
львиный взор и драгоценное сердце Е.П.Б.
На страницах журнала мне
вряд ли хватило бы места, чтобы рассказать обо всех удивительных вещах, которые
она демонстрировала мне в течение всех этих лет, да я и не хочу перечислять их.
Она нередко говорила о том, что они ничего не доказывают, но одних приводят к
сомнениям, других – к отчаянию. К тому же, я не думаю, что я был единственным
свидетелем этих опытов. В те далекие годы, она пыталась установить свое влияние
повсюду, а я, к счастью, был в центре действия ее энергии и воочию наблюдал
игру этих сил. Некоторые, слишком рьяные друзья, старались объяснить ее ранние
эксперименты ошибкой, которую она, будто бы, пыталась впоследствии исправить,
ограничив их количество и антураж.
Но пока кто-либо не
представит мне собственноручных доказательств согласия самой Е.П.Б. с этой
точкой зрения, я буду придерживаться пояснений, услышанных мной из ее
собственных уст и никогда не менявшихся. Я имею ввиду объяснение, о котором я
говорил выше. Для многих гораздо легче признаться в собственных заблуждениях,
чем понять неизвестные и могучие законы, которые действуют в подобных случаях.
Месяц за месяцем, год за
годом я наблюдал мужчин и женщин, вступающих в теософское движение и вскоре
покидающих его со злобой на Е.П.Б. Но среди сумятицы жизни, среди ажиотажа,
который производили те, кто обвинял ее в трюках и обмане, и их противников, она
всегда оставалась для нас образцом безграничной преданности своему Учителю. «Он
сказал мне, - писала она, - посвятить себя этому и я никогда не посмею
отказаться и никогда не отступлюсь».
В 1888 году она мне
писала: «Да, мой единственный друг, тебе это знать лучше. Посмотри, как я живу,
и попытайся представить хотя бы внешнюю сторону моей жизни, поскольку остального
не видно… Три обычных, здоровых человека едва
могли бы делать то, что я должна делать одна. Я веду неестественный образ
жизни, я – паровоз, мчащийся на всех парах, до тех пор, пока сила,
вырабатывающая пар, не иссякнет, и тогда – до свидания! … Накануне вчерашнего
вечера мне показали общую перспективу Теософских обществ. Я видела нескольких
серьезных и надежных теософов в смертельной схватке со всем миром, с другими,
формальными и амбициозными теософами. Первых гораздо больше, чем ты думаешь, и
они победят, так же как и ты победишь в Америке. Если останешься верным Учителю
и правде в себе самом. А вчера вечером я видела моего Учителя и сейчас,
вернувшись в рамки земного сознания, я чувствую себя такой сильной и готовой до
последнего дыхания защищать Теософию и тех нескольких, настоящих. Сил для
защиты мало и надо благоразумно распределять их по всему миру, везде, где
Теософия борется против тьмы».
Такой она была всегда,
преданной Теософии и Обществу, программные цели которого охватывали все
мироздание. Защищая Общество от любых обид, больших или маленьких, она была
готова, ради служения цели, принести в жертву собственную будущность,
деньги, репутацию, даже саму жизнь. Привязанная всем своим существом, всем
сердцем, всей душой тому, что называлось Теософским Обществом, связанная
обязательством защищать, находящуюся еще в пеленках организацию от всех
опасностей, ощущая каждую потерю, она часто принимала на себя ненависть тех,
кто, став ее другом, не заботился об Обществе также рьяно, как поклялась
заботиться она. И сводила на нет все ее заверения в дружбе. И потому у нее было
всего несколько друзей, ибо эта дружба требовала несовместимого с личными
амбициями, глубочайшего понимания, даже малой части того, кем, в сущности, была
Е.П. Блаватская.
Но разве ее цель
заключалась в том, чтобы сформировалось Общество, сильное количеством членов?
Нет. Она работала, под руководством тех, кто был «за кулисами», но знал, что
Теософское Общество, не претендуя на признание и благодарность, было и будет
центром, из которого распространится помощь всем живущим. Однажды в Лондоне, я
спросил ее, велики ли шансы вовлечения людей в Общество, в свете той огромной
диспропорции, которая существует между количеством ее членов и миллионами
европейцев и американцев, не знающих о нем или равнодушных. Сидя за письменным
столом, Е.П. откинулась на спинку кресла и сказала: «Если ты припомнишь те дни
1875 года и весь предыдущий период, когда ты не мог найти хоть кого-нибудь,
интересующегося твоими мыслями, и посмотришь сейчас на широко распространившееся
влияние теософских идей (какие бы названия они не носили), то поймешь, что все
не так уж и плохо. Мы работаем не для того, чтобы называться теософами, но для
того, чтобы идеи, так глубоко почитаемые нами, могла оказать влияние и
радикально изменить сознание наших современников. Этого можно достигнуть
небольшой группой убежденных соратников, которые трудятся не за награды и
признание заслуг, то есть тех, кого поддерживает и кому помогает вера во
Всеобщее Братство. Наши Учителя – часть этого Братства – работают настойчиво и
самозабвенно, внедряя в сознание людей учение о жизни и моральных ценностях,
которые известны с незапямятных времен. Нас не должно останавливать то, что
ядро Всеобщего Братства существует усилиями лишь нескольких преданных. Нас нацелили
не на то, чтобы учредить и дать жизнь Всеобщему Братству. Мы должны
сформировать его основу, потому что только после того, как ядро создано
начнется – как бы долго это не длилось – становление общества, формирование
которого было нашей главной целью».
У Е.П.Б. было сердце
льва. И в той работе, которая ей предназначалась, у нее была львиная хватка.
Давайте же мы все, ее друзья, компаньоны и ученики в память ее преданности делу
продолжим работу над поставленными задачами, осознавая, что за всем тем, что
входило в ее миссию, стояли и стоят наши Старшие Братья. За всей трескотней и
шумом наших словопрений, они видят цель, направляют и распределяют силы
спасения «этой великой сироты, имя которой – Человечество». Уильям К. Джадж.
Источник: сайт tef.qsp.ru
|